Русские девушки о службе в израильской армии
В октябре прошлого года на двери склада базы вооружённых сил ЦАХАЛа в Хайфе появилось объявление, запрещающее говорить на русском языке. На это в пресс-службе Армии обороны Израиля сказали, что «плакат подобного содержания не отражает приказов командования и тех ценностей, которыми руководствуются военнослужащие». Мы расспросили служащих в израильской армии русскоговорящих девушек о местных порядках, бедуинах и снарядах, летящих на военную базу.
Виктория Альтерман
Служба в ЦАХАЛе — это лучшие годы жизни каждого человека, живущего в этой стране, а мне хотелось делать что-то интересное и доказать себе, что могу пройти любые трудности, поэтому пошла охранять египетскую границу в батальон «Каракаль». Это не те войска, которые заходят в Газу или Ливан во время войны, хотя осенью была какая-то перестрелка с Египтом, и офицера «Каракаля» Ор Бен Иуда ранили в правую руку, а ей чуть больше двадцати лет. Прошлым летом во время операции «Несокрушимая скала», наш батальон сидел около границы с Газой и десять девчонок погибли. Мне нравится, что каждый погибший солдат,особенно если он, как и я, без мамы с папой в стране, — это траур. В «Несокрушимую скалу» убили американца, родители боялись, что никто не придет похороны, но пришли двадцать тысяч тысяч человек.
Здесь все добрые и ни*** не происходит, отвечаю! В ЦАХАЛе нет никакой логики, поэтому служба проходит в шуточной форме. На шаббат можно уйти домой, а когда мне нужно было остаться на базе, соврала, что у родственника день рождения. Отпустили. Слишком сильно хотела увидеть парня.
В шаббат каждый делает что хочет: петь или есть — зависит от человека, потому что есть религиозные люди и нет, и каждый уважает выбор каждого, поэтому есть можешь, а музыку слушать будь добр в наушниках.
Прежде чем стать «нормальным» солдатом, каждый должен пройти тирону́т, это что-то вроде курса молодого бойца. В тиронуте есть свои уровни сложности и я прохожу самый тяжёлый: сплю четверо суток по шесть часов в палатке посреди пустыни, или яму себе рою. Снимать ботинки и форму нельзя. Чтобы получить берет своих войск, под конец курса нужно пройти ротой 25 километров по Израилю со всей экипировкой, из них три — с носилками на плече, где лежит человек. За полгода я похудела на восемь килограммов. За всю жизнь столько нагрузки не получала, хотя пять лет фехтованию посвятила, на всякий случай. На этой неделе меня будут учить воевать в одиночку: сунут в пустыню, дадут карту и скажут: «п**дуй», а у меня топографический кретинизм. Недавно была «неделя охраны» — спишь, дай Бог, три часа в день и тупо стоишь на определенных точках. Тогда на пятнадцать минут оставили оружие без присмотра, так бедуин взял и украл пулемёт. Благо, потом нашли, а то все бы получили по голове.
На базе есть компьютеры, через которые можно зайти только на определенные сайты. Фейсбук уже пять лет как закрыт, но никто не запрещает сидеть с телефона и выкладывать фотографии со всем, чем можно и нельзя. За это никто не ловит, но если ты сделал селфи на фоне засекреченной карты или с геометкой, могут поймать, засудить и посадить. «Большой брат» следит за нами и пользуется нашей глупостью. В разведке и определенных войсках подводников камеру в телефоне блокируют, а на засекреченные совещания телефон не приносят вообще. В разговоре нельзя говорить, где твоя база, сколько человек служит, сколько оружия есть, но все всё рассказывают друзьям по телефону. Арабы часто просматривают наш Вотсап и пользуются потом этим при операциях, поэтому когда солдаты находятся у Газы или внутри ее телефоны выключены, но и тут некоторые нарушают. Арабы не служат в армии, даже если у них гражданство Израиля. Некоторые совсем не против нас расстрелять, закидать камнями, оплевать и порезать. Нет ни одного араба, который бы не хотел жить в Палестине. Там все против нас и требуют, чтобы мы вернули их земли. А у меня в роте эфиопка есть, я вот чёрных не люблю, но приходится уживаться. Драться нельзя — сразу тюрьма. Здесь не русская армия, и никакой «дедовщины» нет. Иногда говорят, мол, «замолчи, дух», и есть фразы, которые «дух» произносить не может, но все это в шутку, а кто выпендривается — быстро ставят на место.
После службы страна выплачивает определённую сумму для открытия бизнеса или предоставляет год бесплатного обучения в университете. Служить продолжают те, кто болен армией или не знает, где найти себя в жизни, но служба престижна, деньги неплохие платят, и знаешь, что каждый день стабилен, если нет войны.
Обратно в Россию не хочу: к ней у меня не такое уж радужное отношение, как хотелось бы. Проблема и во втором гражданстве, о котором я не успела сообщить, а по приезде в Питер могу получить штраф. Это отбивает какое либо желание появляться на территории РФ.
Проживающим за рубежом россиянам нет необходимости срочно ехать в Россию для регистрации в ФМС, для них 60-дневный срок начнётся с момента пересечения границы.
Если мы в «Каракале», значит не ссым служить и цыкаем на парней, которые которые говорят, что «бабы ничего не могут». Кто ссыт служить, сидит в «джобе» (вариант альтернативной гражданской службы). Они сидят в кабинете под кондиционером, жрут и заполняют бумажки, а мы и пристрелить можем. Думала, что мало кто из девчонок идёт служить в боевые войска, но ошиблась: в один «Каракаль» в ноябре двести девушек призвались, а призыв три раза в год.
Эден Анна Куччи
Каждая девочка в Израиле с нетерпением ждёт призыва. К нам приезжают со всего мира, только чтобы пойти в армию. Школу я закончила раньше сверстниц — в семнадцать. До призыва ещё год, но тут звонок: «Девочка, у нас есть предложение — давай ты будешь водить армейский грузовик, а мы тебе заплатим и всё будет класс!». Требовалось пройти курс из тридцати двух уроков, но я смогла сделать только шесть. Отказалась и тут же получила повестку. На «проводы» в армию принято дарить то, что пригодится на службе: крема и пижамы, а когда автобус с призывниками отправляется на базу, мараканские бабушки льют воду и сыплют рис под колёса. На мои «проводы» никто не пришёл, потому что всех друзей и подруг уже забрали в ЦАХАЛ.
«Эден, ты засыпаешь? Пятнадцать отжиманий!» — таков был мой тиронут. Мы учились одеваться за семнадцать секунд и стрелять из винтовки М-16, забирались на вершину гор и спали по пять часов в день. По телефону разговаривать было нельзя, но когда командир давал 15 минут на звонок домой, я набирала своего парня, он был не доступен — воюет. Спала всегда ружьём, за потерю автомата грозит гауптвахта.
В армии все толстеют. Приходят в армию худенькими, а возвращаются вон с такой задницей. Еда на базе хоть и паршивая, но все сладости и чипсы из дома постоянно таскают, а я такого ничего не ем и мне повезло.
Пробежав десятки километров в полном обмундировании, я, потная и счастливая, с М-16 наперевес поклялась над Танахом в верности Родине, а потом мне говорят: «Ты единственная дочь у матери-одиночки, направим тебя в военкомат рядом с домом». Я расплакалась, потому что не хотела провести два года за приготовлением кофе какому-то офицеру, да и мой мужчина служил в самых элитных войсках. Хотелось сделать что-то полезное для своей страны, и мне предложили три направления на выбор: командовать новичками, работать связистом и охранять границу. Выбрала второе, только потому что была возможность после прохождения курса попасть связисткой на базу к молодому человеку.
С восьми утра до пяти вечера мы учили технические предметы. Тогда я поняла: всё, что касается математики и физии — совершенно не моё. Когда солдат не хочет служить, он берёт слюду от пачки сигарет, оборачивает в неё жвачку и жуёт на один зуб. В рот ставят градусник, якобы поднимается температура и солдата отпускают домой. Так однажды сделала и я. Хоть и была примерной служащей, часто приходилось идти домой и ждать, пока не отправят обратно на базу.
Моя «офицерша» всё поняла и направила на новое задание — работать с солдатами запаса. Их раз в год отправляют на профилактику, я их обзваниваю, зову и встречаю. Понравилось, так и провела целый год, а потом проходила курс «Натив» — это такое обращение в еврейство для «неевреев». Для гражданского населения стоит очень дорого, а в армии — бесплатно.
Жила в Иерусалиме, раз в неделю ездила домой, сдавала экзамены и учила историю своей страны, а потом начался «Литой свинец» (израильская операция в Секторе Газа — прим. ред.) и Беэр-Шева оказалась в зоне досягаемости палестинских ракет. Мои лучшие друзья и парень пошли в Газу, я боялась потерять своих друзей и не хотела брать отпуск. Защищала гражданское население, помогала надевать противогазы.
Вместо бомбоубежища была старая база с крысами, там мы и спали с оружием в руках. По звонку с сообщением «Тревога» мы должны были поднять всю страну на ноги. Только боялись мы совсем не тревоги, а привидений.
Очень скучаю по России, хочу как можно скорее приехать в Москву и в Питер, а в Сибирь — это уж как получится. Надеюсь, что когда будут дети, возьму их в путешествие по родным местам. Целыми днями читаю русскую поэзию и скучаю по русской культуре, а замуж выхожу за йеменца. Показала и перевела ему все советские мультфильмы.